|
Выдержки из произведения.
В
полном объеме вы сможете скачать текст в архиве ZIP
по ссылке расположенной выше
ХРЕСТОМАТИЯ ПО ВНИМАНИЮ
Под редакцией А. Н. ЛЕОНТЬЕВА, А. А. ПУЗЫРЕЯ и В. Я. РОМАНОВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1976
Данная хрестоматия представляет собой учебное пособие
по курсу общей психологии психологических факультетов
университетов. Хрестоматия позволяет составить представ-
ление как об истории, так и о современном состоянии проб-
лем и исследований в области психологии внимания. Она
может быть полезна также аспирантам и исследователям,
работающим в области психологии.
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
Рецензенты:
доктор психологических наук, профессор Н. Ф. ДОБРЫНИН
и доктор психологических наук, профессор В. П. ЗИНЧЕНКО
Издательство Московского университета, 1976 г.
предисловие
Трудно, по-видимому, найти другое понятие, столь же при-
вычное для обыденного сознания и вместе с тем имеющее
столь же сложную и драматическую судьбу в психологии,
как понятие внимания. Трудно найти другие понятие, исто-
рия которого изобиловала бы столь резкими <взлетами> и
падениями>, столь крутыми поворотами в трактовке его со-
держания, а также его места и значения в ряду других пси-
хологических понятий, когда оно то на время ставилось в
самый центр системы психологии, то вдруг, напротив, объяв-
лялось <фикцией> и источником псевдопроблем и полностью
устранялось из психологии.
Пожалуй, только еще одна проблема имела такую же
исключительную судьбу в психологии: проблема сознания.
И это, конечно, не случайно. Именно тесная связь с проб-
лемой сознания делала проблему внимания камнем преткно-
вения (но также и <пробным камнем>) почти для каждой
новой психологической концепции, и именно она придает
истории психологии внимания особый интерес и поучитель-
ность. Пожалуй, ни в одной другой области психологических
исследований значение истории проблем не оказывается на-
столько важным для понимания современного ее состояния
и перспектив развития. Ни одна другая область современ-
ной психологии не обнаруживает с такой беспощадностью
всей справедливости мысли о том, что незнание истории вы-
нуждает бесконечно ее повторять (причем, добавим мы, так-
же и в части однажды уже осознанных и доже преодолен-
ных тупиков и ошибок). Получить достаточно связное, пред-
ставление об истории проблемы внимания, поэтому, - одна
из первых задач, встающих перед каждым, кто обращается.
к изучению этого раздела психологии.
Данная хрестоматия является, конечно, прежде всего
учебным пособием; она призвана облегчить студентам-психо-
логам освоение соответствующего раздела университетского
курса общей, психологии, восполняя отчасти тот дефицит
литературы, по данной теме, который до сих пор существует
на русском языке.
Это прежде всего учебное назначение хрестоматии, а так-
же сравнительно небольшой ее объем заставляют ограничить-
ся при отборе текстов только теми работами, которые обо-
значают собой переломные точки в истории психологии вни-
3
мания или же наиболее выпукло представляют ее основные
современные направления.
Хрестоматия состоит из четырех крупных разделов.
Первый из них отведен работам классиков эксперемен-
тальной психологии конца XIX-начала XX в.: В. Вунд-
та, Э. Б. титченера, В. джемса Т. Рибо и
Н. Н. ланге.
Предмет психологии внимания формировался в рамках
ассоцианистской интроспективной психологии. Прежде всего
работы основателя экспериментальной психологии В. Вундта
определили общую стратегию исследований внимания о кон-
це прошлого и в первые, два десятилетия нынешнего века.
В лице Э. Б. Титченера мы. находим одного из наиболее
последовательных и верных сторонника вундтовской психо-
логии. Новым по сравнению с концепцией Вундта является
здесь представление об уровнях сознания, а также попытка
наметить генетические отношения между отдельными форма-
ми. внимания.
Влияния вундтовской психологии не избежал и такой, во
многом самостоятельный мыслитель, как В. Джемс. Интерес-
ным в его учении о внимании является прежде всего попыт-
ка последовательно провести функциональную точку зрения
на сознание, выделить специфические задачи, решаемые про-
извольным вниманием, а также своеобразное представление
о <развитии> объекта внимания. Идея селективности внима-
ния, высказанная Джемсом, стала одной из отправных точек
для ногих современных исследователей, в своих работах
прибегающих к теоретико-информационным представлениям.
Приспособительный характер внимания, его моторные ме-
ханизмы. подчеркиваются в учении Т. Рибо. Здесь же впервые
высказывается важная мысль о социальной природе высших
форм внимания.
Как известно, русский психолог Н. Н. Ланге свое иссле-
дование внимания выполнил также в лаборатории Вундта.
Его работа, однако, знаменует решительный поворот в трак-
товке внимания, открывая, по сути, целую эпоху в истории
этой проблемы в психологии. Не случайна поэтому сразу же
после своего появления работа Ланге привлекла пристальное
внимание самых крупных психологов того времени. Однако,
пожалуй, только сейчас, в перспективе почти столетней "исто-
рии проблемы внимания, становится возможным оценить
подлинное значение этой уникальной работы. Чем дальше
мы отстоим от времени ее написания, тем все большее удив-
ление мы испытываем перед поразительной меткостью оценок
и характеристик основных направлений психологии внимания.
оригинальностью и глубиной высказанных в ней идей, остро-
той и современностью постановки проблем. Нужно признать-
ся, что во всей последующей истории психологии мы не име-
4
ем исследования, равного работе Ланге по глубине и фунда
ментальности. Хотя, пожалуй, именно в наше время потреб-
ность в такой работе является особенно острой и насущной.
Второи раздел хрестоматии включает главным образом
работы представителей гештальтпсихологии, точка зрения ко-
торой на проблему внимания формировалось в опозиции к
интроспективной психологии (смотри в этой связи реплику
в адрес титченеровской концепции внимания в работе
К. Коффки <Восприятие: введение в гештальттерапию >
ликованной в хрестоматии по ощущению и восприятию под
редакцией Ю. Б. Гиппенрейтер и М. Б. Михалевской). Как
своеобразный документ истории психологии внимания чрез-
вычайно интересны публикуемые в хрестоматии тезисы, до-
клада. Э. Рубина на IX психологическом конгрессе (1925).
В развернутом виде гештальтистская трактовка внимания
впервые была дана в <Принципах гештальтпсихологии> Коф-
фки, подборка отрывков из которых также публикуется в
хрестоматии. Работа В. Келера и П. Адамс представляет со-
бой интересную попытку экспериментального исследования
внимания в рамках гештальтпсихологии. Наконец, составите-
ли хрестоматии, сочли целесообразным включить в нее неболь-
шой отрывок из работы, французского исследователя фено-
менологического направления М. Мерло-Понти, в проблеме
внимания во многом примыкающего к гештальтпсихологии.
Следующий раздел хрестоматии открывает работа фран-
цузского психолога Г. Рево д Аллона, в которой делается
попытка указать особую роль схем в организации внимания,
что уже вплотную подводит нас к учению о роли схем и,
более широко, - знака в организации внимания, т. е. к
проблеме, ставшей одной из центральных в работах совет-
ских психологов школы Выготского (А. Н. Леонтьев,
П. Я. Гальперин.), которые также включены в хрестоматию.
Наряду с этим здесь публикуются работы С. Л. Рубинштей-
на и. Н. Ф. Добрынина, представляющие собой первые попыт-
ки разработки проблемы, внимания в рамках марксистского
представления об общественно-исторической и деятельностной
природе психики. В работе Д. Н. Узнадзе представлена ори-
гинальная концепция внимания, сформулированная в замках
теории устоновки.
Наконец, последний раздел хрестоматии содержит статью
Д. Бродбента, подводящую итог больному циклу исследо-
ваний внимания в современной психологии. Особое место в
ней занимает работа У. Найсера, в которой разрабатывается
важная для современной психологии идея двух уровней в
организации внимания <так называемого "предвнимания", или
процессов бдительности, и внимания "фокального").
Более подробно с многочисленными современными иссле-
дованиями внимания читатель может познакомиться, обратив-
5
шись к обзорным работам Н. Ф. Добрынина (<О новых ис-
следованиях внимания> - <Вопросы психологии>, 1973, # 3,
стр. 121-128) и Д. Нормана (<Внимание и память>, в сбор-
нике <Зрительные образы: феноменология и эксперимент>.
вып. И. Душанбе, 1973).
В хрестоматии совершенно не представлено психофизио-
логическое направление в исследованиях внимания. Представ-
ляется целесообразным посвятить этому направлению (в по-
следние два десятилетяя чрезвычайно распространенному в
психологии) отдельный сборник, который в настоящее время
готовится к печати кафедрой медицинской психологии психо-
логического факультета МГУ. К тому же в последние годы
на русском языке появился ряд обзоров, специальна посвя-
щенных психофизиологии внимания (укажем хотя бы на ра-
боты. Е. Д. Хамской (<Мозг и активация>. М., 1973 ) и
В. Блока (<Уровни бодрствования и внимание>, н сборнике
<Экспериментальная психология> (под ред. П. Фресса и
Ж. Пиаже), вып. З. М.. 1970, стр. 97-147).
Каждый текст предваряется кратким вступительным очер-
ком жизни и творчества автора, а также соответствующим
библиографическим указателем.
В заключение мы хотели бы выразить глубокую призна-
тельность профессорам П. Я. Гальперину, А. Н. Леон-
тьеву, А. Р. Лурии и Н. Ф. Добрынину за ценные
советы и консультации, а. также за помощь в подборе лите-
ратуры. Мы хотим поблагодарить наших переводчиков и ре-
дакторов В. Любимова, В. Лучкова и В. Мишина
за их добросовестный и трудоемкий труд. Большую помощь
в технической подготовке рукописи оказали нам Т. Ерохи-
на, М. Соколова, Т. Федорова и особенно С. Ж и-
г а л к о.
А. Л. ПУЗЫРЕП.
В. Я. РОМАНОВ
6
Вундт (Wundt) Вильгельм (16 авгу-
ста 1832-31 августа 1920) - не-
мецкий философ и психолог, один из
основателей экспериментальной пси-
хологии. С 1851 по 1856 г. изучал
медицину в университетах Гейдель-
берга, Тюбингена и Берлина. С
1864 г. - экстраордниарный профес-
сор физиологии ц Гейдельберге, в
1874 г.-профессор философии в Цю-
рихе, с 1875 г.-профессор филосо-
фин Б Лейпциге, где в 1879 г. орга-
низовал первую в мире лабораторию
экспериментальной психологии, пре-
образованную вскоре в институт, ко-
торый долгие годы был важнейшим
международным центром и единст-
венной в своем роде школой экспе-
риментальной психологии для иссле-
дователей из многих стран Европы и
Америки. В 1883 г. Вундт основал
первый в мире журнал эксперимен-
тальной психологии \Philosopilische
Studicn> (<Философские исследова-
ния>).
Ранние работы Вундта были по-
священы анатомии нервной системы,
физиологии органов чувств и общей
физиологии. Выдвигая задачу превра-
щения психологии в эксперименталь-
ную дисциплину, образец научного
исследования Вундт усматривал в
современном ему естествознании. Со-
ответственно вундтовскому понима-
нию естественнонаучного метода вся-
кое научное исследование должно
удовлетворять ряду основных требо-
ваний. Во-первых, подлежащее на-
блюдению явление должно некото-
рое время находиться в поле ясного
и отчетливого восприятия наблюда-
теля. Поскольку же психические яв-
ления сложны и текучи, а время фор-
мирования ясного и отчетливого вос-
приятия конечно и часто соизмеримо
со временем протекания самого на-
блюдаемого процесса, то должна су-
ществовать. далее, возможность мно-
гократного воспроизведения явления
при тождественных условиях. Это
предполагает выяснение существен-
ных условий возникновения данного
явления, что, в свою очередь, может
быть достигнуто, только если су-
ществует возможность систематиче-
ского варьирования условий его про-
текания. Как считал Вундт, реализа-
ция этих требований в психологии
предполагает прежде всего смену са-
мого объекта изучения. Если со вре-
мен Д. Локка в качестве такого объ-
екта признавался исключительно мир
<внутреннего опыта> человека (так
называемой рефлексии), то Вундт по-
требовал обратиться к анализу всей
сферы переживаний, всего <непосред-
ственного> опыта, безразлично внут-
реннего или внешнего, противопостав-
ляя его опыту <опосредствованному>,
миру предметов и идеальных значе-
ний, который хотя и открывается че-
ловеку <посредством> его пережива-
ний, но сам уже является объектом
изучения не психологии, а других на-
ук (физики, химии, биологии и т. д.).
Доступ к сфере непосредственного
опыта должно давать, по Вундту,
<правильно поставленное> самона-
блюдение, которое (в силу приведен-
ных выше соображении) становится
научным, только будучи включено в
эксперимент. Поскольку интроспек-
7
тивный эксперимент осуществим лишь
в отношении <низших> психологиче-
ских процессов, Вундт вынужден был
признать наряду с эксперименталь-
ной (и физиологической) психологией
низших психических процессов необ-
ходимость существования и со-
всем иной, описательной и историче-
ской, психологии высших психических
процессов и образований (так назы-
ваемой <психологии народов>). ме-
тодом которой является анализ про-
явлений человеческого духа в фор-
мах культуры (в языке, обычаях, ми-
фах и т. д.). Объект изучения психо-
логии виделся Вундтом сквозь приз-
му его представлений об основных
элементах сознания и их связях, а
также его учения о структуре поля
сознания, в рамках которого и разра-
батывается Вундтом проблема вни-
мания.
Сочинения: <Лекции о душе
человека и животных>, 1865-1866,
1894; <Основы физиологической
психологии>, вып. 1-2, 1880-
1881: <Этика>, тт. 1 -2, 1887-
1888; <Система философии>, 1902;
<Очерк психологии>. М., 1912; <Вве-
дение в (философию>; <Введение в
психологию>. М., 1912; <Естествозна-
ние и психология>. СПб., 1914; <Ми-
ровая катастрофа и немецкая фило-
софия>. СПб., 1922; <Logib. Berlin
1880-1883; <Volkerpsychologie>, Bd.
1-10. Leipzig, 1900-1920.
Литература: О. Кюльп е.
<Современная философия в Герма-
нии>. М., 1903; К. А. Рамуль.
<Вильгельм Вундт как психолог>.
<Вопросы психологии>, 1971, № !.
В хрестоматию включена глава
<Сознание и внимание> из книги Вун-
дта <В ведение в психологию> (М.,
1912).
Вильгельм Вундт
СОЗНАНИЕ И ВНИМАНИЕ
На вопрос о задаче психологии примыкающие к эмпирическому
направлению психологи обыкновенно отвечают: эта наука должна
изучать состояния сознания, их связь и отношения, чтобы найти в
конце концов законы, управляющие этими отношениями.
Хотя это определение и кажется неопровержимым, однако оно
до известной степени делает круг. Ибо, если спросить вслед за
тем, что же такое сознание, состояние которого должна изучать
психология, то ответ будет гласить: сознание представляет собою
сумму сознаваемых нами состоянии. Однако это не препятствует
нам считать вышеприведенное определение наиболее простым, а
поэтому пока и наилучшим. Ведь всем предметам, данным нам в
опыте, присуще то, что мы, в сущности, можем не определить их,
а лишь указать на них: или, если они сложны по природе своей,
перечинить их свойства. Такое перечисление свойств мы, как из-
вестно, называем описанием, и к вышеприведенному вопросу о
сущности психологии мы всего удобнее подойдем, если попытаем-
ся возможно более точно описать во всех его свойствах сознание,
8
состояния которого являются предметом психологического иссле-
дования.
Рис. 1
В этом нам должен помочь небольшой инструмент, который хо-
рошо знаком каждому, сколько-нибудь причастному к музыке че-
ловеку,-метроном. В сущности, это не что иное, как часовой
механизм с вертикально поставленным маятником, по которому
может передвигаться небольшой груз для того, чтобы удары следо"-
вали друг за другом через равные интервалы с большей или мень-
шей скоростью. Если груз передвинуть к верхнему концу маятни-
ка, то удары следуют друг за другом с интервалом приблизительно
в 2 секунды: если переместить его возможно ближе к нижне-
му концу, то время сокращается приблизительно до 1/3 секунды.
Можно установить любую
степень скорости между
этими двумя пределами.
Однако можно еще значи-
тельно увеличить число
возможных степеней скоро-
сти ударов, если совсем
снять груз с маятника, при-
чем интервал между двумя
ударами сокращается до 1/4
секунды. Точно так же мож-
но с достаточной точностью установить и любой из медленных
темпов, если имеется помощник, который вместо того чтобы пре-
доставить маятнику свободно качаться, раскачивает его из сто-
роны в сторону, отсчитывая интервалы по секундным часам. Этот
инструмент не только пригоден для обучения пению и музыке, но
и представляет собой простейший психологический прибор, кото-
рый, как мы увидим, допускает такое многостороннее применение,
что с его помощью можно демонстрировать все существенное со-
держание психологии сознания. Но чтобы метроном был пригоден
для этой цели, он должен удовлетворять одному требованию, кото-
рому отвечает не всякий применяющийся на практике инструмент:
именно сила ударов маятника должна быть в достаточной мере
одинаковой, так, чтобы, даже внимательно прислушиваясь, нель-
зя было заметить разницу в силе следующих друг за другом уда-
ров. Чтобы испытать инструмент в этом отношении, самое лучшее
изменять произвольно субъективное ударение отдельных ударов
такта, как это показано наглядно на следующих двух рядах так-
тов \см. рис. 1).
В этой схеме отдельные удары обозначены нотами, а более
сильные удары-ударениями, поставленными над нотами. Ряд А
представляет поэтому так называемый восходящий, а ряд В-
нисходящий такт. Если окажется, что в ударах маятника мы по
произволу можем слушать то восходящий, то нисходящий такт,
т. е. можем слышать один и тот же удар то подчеркнутым более
сильно, то звучащим более слабо, то такой инструмент будет при-
9
годным для всех излагающихся ниже психологических экспери-
ментов.
Хотя только что описанный опыт должен был служить лишь
для испытания метронома, однако из него "можно уже сделать
один заслуживающий внимания психологический вывод. Именно
при этом опыте замечается, что для нас в высшей степени трудно
слышать удары маятника совершенно равными по силе, иначе го-
воря, слышать их не ритмически. Мы постоянно впадаем вновь в
восходящий или нисходящий такт. Мы можем выразить этот вы-
вод в таком положении: наше сознание ритмично по природе
своей. Едва ли это обусловливается каким-либо специфическим,
лишь сознанию присущим свойством, скорее это явление нахо-
дится в тесной связи со всей нашей психофизической организацией.
Сознание ритмично потому, что вообще наш организм устроен
ритмично. Так, движения сердца, дыхание наше, ходьба ритмич-
ны. Правда, в обычном состоянии мы не ощущаем биений сердца.
Но уже дыхательные движения воздействуют на нас как слабые
раздражения, и прежде всего движения при ходьбе образуют яс-
но различаемый задний фон нашего сознания. Ноги при ходьбе
представляют собой как бы естественные маятники, движения ко-
торых, подобно движениям маятника метронома, обыкновенно сле-
дуют друг за другом ритмически, через равные интервалы време-
ни. Когда мы воспринимаем в наше сознание впечатления через
одинаковые интервалы, мы располагаем их в аналогичной этим
нашим собственным внешним движениям ритмической форме, при-
чем особый вид этой ритмической формы в каждом данном слу-
чае (хотим ли мы, например, составить ряд из нисходящих или
из восходящих тактов) в известных границах остается предостав-
ленным нашему свободному выбору, как это бывает, например,
при движениях ходьбы и их видоизменениях-в обычной ходьбе,
в беге, в прыганье и, наконец, в различных формах танцев. Наше
сознание представляет собою не какое-нибудь отдельное от на-
шего физического и духовного бытия существо, но совокупность
наиболее существенных для духовной стороны этого бытия со-
держаний.
Из вышеописанных опытов с метрономом можно получить и
еще один результат, если мы будем изменять длину восходящих
или нисходящих рядов тактов. В приведенной выше схеме каждый
из рядов А и В состоит из 16 отдельных ударов или) если считать
повышение и понижение за один удар, 8 двойных ударов. Если мы
внимательно прослушаем ряд такой длины при средней скорости
ударов метронома в 1-172 секунды и после короткой паузы пов-
торим ряд точно такой же длины, то мы непосредственно заметим
их равенство. Равным образом, тотчас же замечается и различие,
если второй ряд будет хотя бы на один удар длиннее или короче.
При этом безразлично, будет ли этот ряд состоять из восходящих
или нисходящих тактов (по схеме А или В). Ясно, что такое не-
посредственное воспризнание равенства последующего ряда с пред-
10
шествующим возможно лишь в том случае, если каждый из них
был дан в сознании целиком, причем, однако, отнюдь не требует-
ся, чтобы оба они сознавались вместе. Это станет ясным без даль-
нейших объяснений, если мы представим себе условия аналогич-
ного воспризнания при сложном зрительном впечатлении. Если по-
смотреть, например, на правильный шестиугольник и затем во
второе мгновение вновь на ту же фигуру, то мы непосредственно
познаем оба впечатления как тождественные. Но такое воспризна-
ние становится невозможным, если разделить фигуру на многие
части и рассматривать их в отдельности. Совершенно также и ря-
ды тактов должны восприниматься в сознании целиком, если вто-
рой из них должен производить то же впечатление, что и первый.
Разница лишь в том, что шестиугольник, кроме того, восприни-
мается во всех своих частях разом, тогда как ряд тактов возникает
последовательно. Но именно в силу этого такой ряд тактов как
целое имеет ту выгоду, что даст возможность точно определить
границу, до которой можно идти в прибавлении отдельных звень-
ев этого ряда, если желательно воспринять его еще как и целое.
При этом из такого рода опытов с метрономом выясняется, что
объем в 16 следующих друг за другом в смене повышений и
понижении (так называемый 2/8 такт) ударов представляет собою
тот maximum, которого может достигать ряд, если он должен еще
сознаваться нами во всех своих частях. Поэтому мы можем смот-
реть на такой ряд как на меру объема сознания при данных ус-
ловиях. Вместе с тем выясняется, что эта мера в известных преде-
лах независима от скорости, с которой следуют друг за другом
удары маятника, так как связь их нарушается лишь в том случае,
если или вообще ритм становится невозможным вследствие слиш-
ком медленного следования ударов друг за другом, или же в силу
слишком большой скорости нельзя удержать более простой ритм
\ такта, и стремление к связному восприятию порождает более
сложные сочетания. Первая граница лежит приблизительно около
.2"/2, последняя-около 1 секунды.
Само собою разумеется, что, называя наибольший, еще целиком
удерживаемый при данных условиях в сознании ряд тактов <объе-
мом сознания>, мы разумеем под этим названием не совокупность
всех состояний сознания в данный момент, но лишь составное це-
лое, воспринимаемое в сознании, как единое. Образно выражаясь,
мы измеряем при этом, если сравнить сознание с плоскостью огра-
ниченного объема, не саму плоскость во всем ее протяжении, но
лишь ее поперечник. Этим, конечно, не исключается возможность
многих других разбросанных содержаний, кроме измеряемого. Но,
в общем, их тем более можно оставить без внимания, что в этом
случае благодаря сосредоточению сознания на измеряемом содер-
жании все лежащие вне его части образуют неопределенные, из-
менчивые и по большей части легко изолируемые содержания.
Если объем сознания в указанном смысле и представляет со-
бою при соблюдении определенного такта, например 2/8, относи-
11
тельно определенную величину, которая в указанных границах ос-
таются неизменной при различной скорости ударов маятника, зато
изменение самого такта оказывает тем большее влияние на объ-
ем сознания. Такие изменение отчасти зависит от нашего произво-
ла. В равномерно протекающем ряде тактов мы можем с одина-
ковым успехом слышать как 2/8 так-
та, так и более сложный, например
Такой ритм получается, когда
мы вводим различные степени
повышения, например ставим самое
сильное из них в начале ряда,
среднее по силе - в середине и каждое из слабых - посредине
обеих половин всего такта, как это показано на только что приве-
денной схеме (рис. 2), в которой самое сильное повышение обо-
значено тремя ударениями, среднее-двумя и самое слабое-од-
ним. Помимо произвольного удара, однако, и этот переход к более
сложным тактам в высокой степени зависит от скорости в последо-
вательности ударов. Тогда как именно при больших интервалах
лишь с трудом возможно выйти за пределы простого 2/8 такта, при
коротких интервалах, наоборот, необходимо известное напряжение
для того, чтобы противостоять стремлению к переходу к более
сложным ритмам. Когда мы слушаем непосредственно, то при ин-
тервале в 1/2 секунды и менее очень легко возникает такт вроде
вышеприведенного 4/4 такта, который объединяет восемь ударов в
один такт, тогда как простой 2/8 такт содержит в себе лишь два
удара. Если теперь измерить по вышеуказанному способу объем
сознания для такого, более богато расчлененного ряда тактов, то
окажется, что еще пять 4/4 такта, построенных по приведенной вы-
ше схеме, схватываются как одно целое, и если их повторить пос-
ле известной паузы, они воспризнаются как тождественные. Таким
образом, объем сознания при этом более сложном ритмическом
делении составляет не менее 40 ударов такта вместо 16 при наи-
более простой группировке. Можно, правда, произвольно составить
еще более сложные расчленения такта, например 6/4 такта. Но так
как это усложнение ритма со своей стороны требует известного
напряжения, длина ряда) воспринимаемого еще как отдельное це-
лое, не увеличивается, но скорее уменьшается.
При этих опытах обнаруживается еще дальнейшее замечатель-
ное свойство сознания, тесно связанное с его ритмической приро-
дой. Три степени повышения, которые мы видели в вышеприведен-
ной схеме \/4 такта, образуют именно maximum различия, который
нельзя перейти. Если мы причтем сюда еще понижения такта.
то четыре степени интенсивности исчерпают все возможные града-
ции в силе впечатлений. Очевидно, что это количество степеней
определяет также и ритмическое расчленение целого ряда, а вме-
сте с тем и его объединение в сознании, и, наоборот, ритм движе-
ний такта обусловливает то число градаций интенсивности, кото-
12
рое в расчленении рядов необходимо в качестве опорных пунк-
тов для объединения в сознании. Таким образом, оба момента
находятся в тесной связи друг с другом: ритмическая природа
нашего сознания требует определенных границ для количества
градаций в ударении, а это количество, в свою очередь, обус-
ловливает специфическую ритмическую природу человеческого
сознания.
Чем обширнее ряды тактов, объединяемых в целое при описан-
ных опытах, тем яснее обнаруживается еще другое весьма важ-
ное для сущности сознания явление. Если обратить внимание на
отношение воспринятого в данный .момент удара такта к непо-
средственно предшествовавшим и, далее, сравнить эти непосред-
ственно предшествовавшие удары с ударами объединенного в це-
лое ряда, воспринятыми еще раньше, то между всеми этими впе-
чатлениями обнаружатся различия особого рода, существенно
отличные от различий в интенсивности и равнозначных с ними
различий в ударении. Для обозначения их всего целесообразнее
воспользоваться выражениями, сложившимися в языке для обо-
значения зрительных впечатлений, в которых эти различия рав-
ным образом относительно независимы от интенсивности света.
Эти обозначения-ясность и отчетливость, значения которых поч-
ти совпадают друг с другом, но все-таки указывают различные
стороны процесса, поскольку ясность более относится к собствен-
ному свойству впечатления, а отчетливость-к его ограничению
от других впечатлений. Если .мы перенесем теперь эти понятия в
обобщенном смысле на содержания сознания, то заметим, что ряд
тактов дает нам самые различные степени ясности и отчетливо-
сти, в которых мы ориентируемся по их отношению к удару так-
та, воспринимаемому в данный момент. Этот удар воспринимает-
ся всего яснее и отчетливее; ближе всего стоят к нему только
что минувшие удары, а затем чем далее отстоят от него удары, тем
более они теряют в ясности. Если удар минул уже настолько
давно, что впечатление от него вообще исчезает/то, выражаясь об-
разно, говорят, что оно погрузилось под порог сознания. При об-
ратном процессе образно говорят, что впечатление поднимается
над порогом. В подобном же смысле для обозначения постепен-
ного приближения к порогу сознания, как это мы наблюдаем в от-
ношении давно минувших ударов в опытах с маятником метроно-
ма, пользуются образным выражением потемнения, а для проти-
воположного изменения-прояснения содержаний сознания. Поль-
зуясь такого рода выражениями, можно поэтому следующим
образом формулировать условия объединения состоящего из раз-
нообразных частей целого, например ряда тактов: объединение
возможно до тех пор, пока ни одна составная часть не погрузилась
под порог сознания. Для обозначения наиболее бросающихся в
глаза различий ясности н отчетливости содержаний сознания
обыкновенно пользуются в соответствии с образами потемнения и
прояснения еще двумя наглядными выражениями: о наиболее от-
13 13
четливо воспринимаемом содержании говорят, что оно находится
в фиксационной точке (Blickpunkt) сознания, о всех же осталь-
ных-что они лежат в зрительном поле (Blickfeld) сознания.
В опытах с метрономом, таким образом, воздействующий на нас
в данный момент удар .маятника каждый раз находится в этой
внутренней точке фиксации, тогда как предшествующие удары тем
более переходят во внутреннее зрительное поле, чем далее они от-
стоят от данного удара. Поэтому зрительное поле можно наглядно
представить себе как окружающую фиксационную точку область,
которая непрерывно тускнеет по направлению к периферии, пока,
наконец, не соприкоснется с порогом сознания.
Из последнего образного выражения уже ясно, что так назы-
ваемая точка фиксации сознания, в общем, обозначает лишь иде-
альное сосредоточие центральной области, внутри которой могут
ясно и отчетливо восприниматься многие впечатления. Так, напри-
мер, воздействующий на нас в данный момент удар при опытах с
метрономом, конечно, находится в фиксационной точке сознания,
но только что перед ним воспринятые удары сохраняют еще до-
статочную степень ясности и отчетливости, чтобы объединяться с
ним в более ограниченной, отличающейся от остального зритель-
ного поля своею большею ясностью области. И в этом отношении
психические процессы соответствуют заимствованному из сферы
зрительных восприятий образу, где также один из пунктов так
называемого зрительного поля является точкой фиксации, кругом
которой может быть ясно воспринято еще значительное количестао
впечатлений. Именно этому обстоятельству обязаны мы тем, что
вообще можем в одно мгновение схватить какой-либо цельный
образ например прочесть слово. Для центральной части зритель-
ного поля нашего сознания, непосредственно прилегающей к внут-
ренней фиксационной точке, давно уже создано под давлением
практических потребностей слово, которое принято и в психологии.
Именно мы называем психический процесс, происходящий при бо-
лее ясном восприятии ограниченной сравнительно со всем полем
сознания области содержаний, вниманием. Поэтому о тех впечат-
лениях или иных содержаниях, которые в данное мгновение отли-
чаются от остальных содержаний сознания особенной ясностью, мы
говорим, что они находятся в фокусе внимания. Сохраняя прежний
образ мы .можем поэтому мыслить их как центральную, располо-
женную вокруг внутренней фиксационной точки область, которая
отделена от остального, все более тускнеющего по направлению к
периферии зрительного поля более или менее резкой пограничной
линией Отсюда сейчас же возникает новая экспериментальная
задача дающая важное добавление к вышеизложенному измере-
нию всего объема сознания. Она заключается в ответе на возни-
кающий теперь вопрос: как велик этот более тесный объем вни-
мания?
Насколько удобны ритмические ряды, в силу присущего им рас-
членения, для определения всего объема сознания, настолько же
14
малопригодны они, в силу того же самого свойства, для разреше-
ния второй задачи. Ибо ясно, что как раз вследствие той связи,
которую ритм известного ряда тактов устанавливает между фоку-
сом внимания и остальным полем сознания, точное разграничение
между обеими областями становится невозможным. Правда, мы
замечаем с достаточной ясностью, что вместе с непосредственно
Бездействующим ударом такта в
фокус внимания попадают так-
же и некоторые предшествующие
ему удары, но сколько именно-
это остается неизвестным. В этом
отношении чувство зрения нахо-
дится, конечно, в более благо-
приятных условиях. В чустве
зрения именно можно наблю-
дать, что физиологические усло-
вия зрения, взятые сами по се-
бе, независимо от психологиче-
ского ограничения нашего ясно-
го восприятия ограничивают вос-
приятие протяженных предме-
тов, так как более ясное отличие
впечатления ограничено так на-
зываемой областью <ясного ви-
дения>, окружающей фиксаци-
онную точку. В этом легко убе-
диться, если твердо фиксировать
одним глазом на расстоянии
20-25 см центральную букву О
на прилагаемой таблице (рис. 3),
а другой глаз закрыть. Тогда
можно, направляя внимание на
расположенные по краям точки
зрительного поля, воспринимать
еще буквы, лежащие на перифе-
рии этого круга из букв, напри-
мер верхнее h или находящееся
справа i. Этот опыт требует из-
вестного навыка в фиксации,
так как при естественном, не-
принужденном зрении мы всегда бываем склонны направ-
лять на тот пункт, на который обращено наше внимание,
также и нашу оптическую линию. Бели же приучиться на-
правлять свое внимание на различные области зрительного поля,
в то время как фиксационная точка остается неизменной, то та-
кие опыты покажут, что фиксационная точка внимания и фиксацион-
ная точка поля зрения отнюдь не тождественны и при надлежащем
управлении вполне могут отделяться друг от друга, ибо вни-
15
мание может быть обращено и на так называемую непрямо види-
мую, т. е. находящуюся где-либо в стороне, точку. Отсюда стано-
вится в тоже время ясным, что отчетливое восприятие в психоло-
гическом и отчетливое видение в физиологическом смысле далеко
не необходимо совпадают друг с другом. Если например, фиксиро-
вать среднюю букву О в вышеприведенной фигуре, в то время как
внимание обращено на лежащую в стороне букву n, то располо-
жннные вокруг n буквы f, q, s, i воспринимаются отчетливо, тогда
как находящиеся вокруг О буквы h, t, r, n отступают в более
тёмное зрительное поле сознания. Нужно только сделать эту
таблицу из букв такой величины,чтобы при рассматривании её
с растояния в 20-25 см она приблизительно равнялась объёму
области ясного видения,причём за критерий последнего прини-
мается возможность отчётливо различать буквы такой величины,
как шрифт этой книги. Поэтому только что упомянутые наблюде-
ния сейчас же показывают нам,что объём фокуса внимания и об-
ласти отчётливого видения в физиологическом смысле также на-
столько далеко расходятся друг с другом, насколько отчётливое
видение в физиологическом смысле при выше указанных условиях,
очевидно,охватывает гораздо большую область,чем объём фокуса
внимания. Помещенная выше фигура содержит 95 букв. Если бы
мы должны были все физиологически отчётливо видимые предме-
ты отчётливо воспринимать также и в психологическом смысле,то,
фиксируя букву o,мы схватили бы все буквы таблицы. Но это
отнюдь не бывает,и в каждый данный момент мы всегда разли-
чаем лишь немногие буквы,окружающие внутреннюю фиксацион-
ную точку внимания,будет ли она совпадать с внешней фикса-
ционной точкой зрительного поля,как при обычном зрении,или
же при нарушении этой связи лежать где-либо эксцентрически.
Хотя уже и эти наблюдения над одновременным восприятием
произвольно сгруппированных простых обьектов,например букв,с
достаточной определённостью указывают на довольно тесные гра-
ницы объёма внимания,однако с помощью только их нельзя ре-
шить вопрос о величине этого объёма вполне точно,т.е. выразить
его в числах,подобно тому,как это оказалось возможно при оп-
ределении объёма сознания посредством опытов с метрономом.
однако эти опыты над зрением можно без сложных приборов ви-
доизменить таким образом,что они будут пригодны для разрешения
этой задачи,если только не упускать из виду,что непосред-
ственные результаты естественным образом и здесь имеют значе-
ние лишь при допущении особых условий. Для этой цели скомби-
нируем несколько таких таблиц букв,как вышеприведённая,каж-
дый раз с новым расположением элементов. Кроме того,нужно
изготовить несколько большую по размерам ширму из белого кар-
тона с маленьким чёрным кружком посредине. Этой ширмой s
закрывают выбранную для отдельного опыта фигуру a и просят
экспериментируемое лицо,которому фигура неизвестна,фиксиро-
вать находящийся в центре маленький чёрный кружочек,причём
16
другой глаз остается закрытым. Затем с большой скоростью сдви-
гают ширму на мгновение в сторону и вновь возможно быстрее
закрывают ею фигуру. Скорость при этом должна быть достаточ-
но большой для того, чтобы в то время, как фигура остается от-
крытой. не произошло ни движения глаза, ни отклонения внима-
ния за поле зрения ". При повторении опыта необходимо точно так
же каждый раз выбирать таблицы букв, так как в противном слу-
чае отдельное моментальное впечатление будет дополняться пред-
шествовавшими восприятиями. Чтобы получить однозначные ре-
зультаты, нужно найти такие условия опыта, при которых влияние
прежних впечатлений отпадало бы и задача, следовательно, сво-
дилась бы к вопросу: как велико число простых, вновь вступающих
в сознание содержаний, которые могут попасть в данный момент
в фокус внимания? Относительно постановки вопроса можно было
бы, конечно, возразить против нашего метода проведения опытов,
что буква является не простым содержанием сознания и что мож-
но было бы выбрать еще более простые объекты, например точки.
Но так как точки ничем не отличаются друг от друга, то это вновь.
в высшей степени затруднило бы опыт или даже сделало бы его
невозможным. С другой стороны, в пользу буквенных обозначений
говорит их привычность, благодаря которой буквы обычного шриф-
та схватываются так же быстро, как и отдельная точка - факт, в
котором легко убедиться" через наблюдение. Вместе с тем буквен-
ные обозначения благодаря своим характерным отличиям имеют
ту выгоду, что они легко удерживаются в сознании даже после
мгновенного воздействия, почему после опыта возможно бывает
дать отчет об отчетливо воспринятых буквах. Если мы будем про-
изводить опыты указанным образом, то заметим, что неопытный
еще наблюдатель по большей части может непосредственно схва-
тить не более 3-4 букв. Но уже после немногих, конечно, как
было сказано, каждый раз с новыми объектами произведенных
опытов число удерживаемых в сознании букв повышается до 6.
Но уже выше этого числа количество удержанных букв не под-
нимается, несмотря на дальнейшее упражнение, и остается неиз-
менным у всех наблюдателей. Поэтому его можно считать по-
стоянной величиной внимания для человеческого сознания.
Впрочем, нужно заметить, что это определение объема внима-
ния связано с одним условием, как раз противоположным приве-
денному нами при объяснении измерения объема сознания. Послед-
нее было возможно лишь благодаря воздействию рядов впечатле-
ний, связанных в объединенное целое. При измерении объема
\ Для более точного и равномерного оыполнения этого опыта
целесообразно
воспользоваться одним простым прибором, так называемым тахистоскопом
(от
греч. tachiste-как можно скорее и scopeo - смотрю), у которого
задаю-
щая ширма на очень короткое и точно измеримое время позволяет видеть
открывающую фигуру. Но если нет этого аппарата под руками, то
достаточно
и вышеописанного опыта, для которого требуется только большая
быстрота-
рук.
17
внимания мы, наоборот должны были изолировать Друг от друга
отдельные впечатления, так, чтобы они образовывали любые не-
объединенные и неупорядоченные группы элементов. Эта разница
условий зависит не исключительно от того, что один раз, при опы-
тах с метрономом участвует чувство слуха, другой раз, при опы-
тах со зрением-зрительное чувство. Скорее наоборот, мы уже
сразу можем высказать предположение, что в первом случае глав-
ную роль играют психологические условия соединения элементов
в единое целое, в другом,-наоборот, изоляция их. Поэтому сам
собою возникает вопрос: какое изменение произойдет, если мы за-
ставим до известном степени обменяться своими ролями зрение и
слух, т. е. если на зрение будут воздействовать связные, объеди-
ненные в целое впечатления, а на слух, напротив,-изолирован-
ные? Простейший же способ связать отдельные буквы в упорядо-
ченное целое-это образовать из них слова и предложения. Ведь
сами буквы-не что иное, как искусственно выделенные из такого
естественного образования элементы. Если произвести описанные
выше опыты (с тахистоскопом) над этими действительными состав-
ными частями речи, то результаты, в самом деле, получатся совер-
шенно иные. Положим, что экспериментируемому лицу предла-
гается слово вроде следующего: wahivcrwandtschaften, тогда даже
малоопытный наблюдатель может сразу прочесть его без предвари-
тельной подготовки. В то время, следовательно, как изолирован-
ных элементов он с трудом мог воспринять 6, теперь он без малей-
шего затруднения вос-принимает 20 и более элементов. Очевидно,
что по существу это тот же случай, который самим нам встре-
чался и при опытах с ритмическими слуховыми восприятиями.
Лишь условия связи здесь иные, поскольку то, что в зрительном
образе дается нам как единовременное впечатление, при слухе
слагается из последовательности простых впечатлений. С этим сто-
ит в связи еще другое различие. Слово только тогда может быть
схвачено в одно мгновение, .если оно уже раньше было известно
нам как целое или по крайней мере при сложных словах, в своих
составных частях. Слово совершенно неизвестного нам языка удер-
живается поэтому не иначе, как лишь в комплексе необъединенных
в целое букв, и мы видим, что тогда воспринимается не более
6 изолированных элементов. Напротив, при ритмическом ряде уда-
ров маятника дело совсем не в форме такта, связывающего отдель-
ные удары, так как М1Ы можем мысленно представить себе любое
ритмическое расчленение, лишь бы оно не противоречило общей
природе сознания, например не превышало вышеупомянутое усло-
вие maximuma в 3 повышения. При всем том, как вытекает из
этого требования, указанная разница в восприятии последователь-
ного и одновременного целого, как оно бывает при опытах над слу-
хом и зрением, в сущности говор.я, лишь кажущаяся. Адекватный
нашему ритмическому чувству размер, в общем, относится к нему
не иначе, как соответствующее нашему чувству речи целое слово
или целое предложение. Поэтому и в опытах с чтением, совершен-
18
но так же как и в опытах с метрономом, мы должны будем пред-
положить, что вниманием схватывается не целое, состоя-
щее из многих элементов слов как целое, но что в объ-
ем его каждый данный момент попадает лишь ограниченная часть
этого целого, от которой психическое сцепление элементов перехо-
дит к тем частям, которые находятся в более отдаленных зритель-
ных нолях сознания. В самом деле, существует общеизвестный
факт, который дает поразительное доказательство этому сцеплению
воспринятой вниманием части целого слова или предложения со
смутно сознаваемыми содержаниями. Это прежде всего тот факт,.
что при беглом чтении мы очень легко можем просмотреть опечат-
ки или описки. Это было бы невозможно, если бы для того, чтобы
читать, мы должны были бы одинаково отчетливо воспринять в на-
шем сознании все элементы сравнительно длинного слова или да-
же целого предложения. В действительности же в фокус внима-
ния в каждый данный момент попадают лишь немногие элементы,
от которых затем тянутся нити психических связей к лишь неот-
четливо воспринятым, даже отчасти лишь физиологически в обла-
сти непрямого видения падающим впечатлениям: совершенно так-
же и в слуховом восприятии ритма моментально воздействующие
слуховые впечатления соединяются с предшествовавшими, отошед-
шими в область более смутного сознания, и подготовляют насту-
пление будущих, еще ожидающихся. Главная разница обоих слу-
чаев лежит не столько в формальных условиях объема внимания
и сознания, сколько в свойстве элементов и их сочетаний.
Если мы обратимся теперь, получив такие результаты от опы-
тов над зрением, вновь к нашим наблюдениям над метрономом, то
очевидно, что через эту аналогию тотчас же возникает вопрос,
нельзя ли и при опытах с маятником найти такие условия, кото-
рые делали бы возможной такую же изоляцию простых элементов,
какая была нужна для измерения объема внимания в области чув-
ства зрения. Действительно, и в опытах с метрономом такая изо-
ляция ударов такта произойдет тотчас же, как только мы не будем
делать мысленно никаких ударений, слушая удары маятника, так
что не будет даже простейшего размера в 2/8 такта. Ввиду ритми-
ческой природы нашего сознания и всей нашей психофизической-
организации это, конечно, не так легко, как может показаться с
первого взгляда. Все-таки мы всегда будем склонны воспринимать
эти удары маятника как ряд, протекающий по крайней мере в 2/8
размера с равными интервалами. Тем не менее, если только в уда-
рах маятника нет заметной объективной разницы, удастся
достигнуть этого условия без особого труда. Только при
этом промежуток между ударами такта должен быть до-
статочно большой, чтобы мешать нашей склонности к рит-
мическому расчленению и в то же время допускать еще
объединение ударов в целое. Этому требованию, в общем,
отвечает интервал в 1 1/2-2 1/2 секунды. В этих пределах можно
после некоторого упражнения довольно свободно схватывать уда-
19
ры маятника то ритмически, то неритмически. Если мы добьемся
этого и так же, как и при ритмических опытах, будем через не-
большую паузу после восприятия известного числа ударов метро-
нома слышать одинаковое или чуть большее или меньшее число,
то и в этом случае можно еще отчетливо различать равенство пер-
вого и второго рядов. Если, например, при первом опыте мы вы-
берем ряд А в 6 ударов, при другом же ряд В в 9 ударов (рис. 4Ъ)
то при повторении обоих рядов тотчас же обнаружится, что при
ряде А еще возможно вполне отчетливо различить равенство, а
при ряде В это невозможно, и уже на 7-м или 8-м ударе сличение
рядов становится в высшей
степени ненадежным. По-
этому мы приходим к тому
же выводу, что и в опытах
со зрением: шесть простых
впечатлений представляют
собой границу объема вни-
мания.
Так как эта величина одинакова и для слуховых и для зри-
тельных впечатлений, данных как последовательно, так и одновре-
менно, то нужно заключить, что она означает независимую от спе-
циальной области чувств психическую постоянную. Действительно,
при впечатлениях других органов чувств получается тот же ре-
зультат, и если исключить ничтожные колебания, число 6 остает-
ся maximum еще схватываемых вниманием простых содержа-
ний. Например, если взять для опыта любые слоги, только не сое-
диненные в слова, и сказать ряд их другому лицу с просьбой пов-
торить, то при таком ряде, как:
ар ku no li sa ro,
повторение еще удается. Напротив, оно уже невозможно при ряде:
ra ho xu am nа il ok pu.
Уже при 7 или 8 бессмысленных слогах заметно, что повторе-
ние большею частью не удается; с. помощью упражнения можно
добиться повторения разве лишь 7 слогов. Итак, мы приходим к
тому же результату, который получился и при тактах А и В.
Но есть еще одно согласующееся с этим результатом наблю-
дение. Оно тем более замечательно, что принадлежит третьей об-
ласти чувств, осязанию, и, кроме того, сделано независимо от пси-
хологических интересов, по чисто практическим побуждениям. Пос-
ле долгих тщетных попыток изобрести наиболее целесообразный
шрифт для слепых, наконец, в половине прошлого столетия фран-
цузский учитель слепых Брайль разрешил эту практически столь
важную проблему. Сам слепой, он более чем кто-либо другой был
в состоянии на собственном опыте убедиться, насколько его си-
стема удовлетворяет поставленным требованиям. Таким образом,
он пришел к выводу, что, во-первых, известное расположение от-
20
Рис. 5
дельных точек является единственно пригодным средством для
изобретения легко различаемых знаков для букв и что, во-вторых,
нельзя при конструкции этих знаков брать более 6 известным об-
разом расположенных точек, если мы хотим, чтобы слепой еще
легко и верно различал эти символы с помощью осязания. Таким
образом, из шести точек (рис. 5, l), комбинируя их различным
образом, он изобрел различные символы для алфавита слепых
(рис. 5, II). Это ограничение числа точек шестью, очевидно, было
но случайным. Это ясно уже из того, что большее число, напри-
мер 9 (рис. 5, III), дало бы большие затруднения на практике.
Тогда можно было бы, например, обозначить известными симво-
лами важнейшие из знаков
препинания и числа, которые
отсутствуют в системе Брай-
ля. Но достичь этого невоз-
можно, так как при большем,
чем 6, числе точек вообще
нельзя отчетливо восприни-
мать разницу между символа-
ми. В этом легко убедиться с
помощью непосредственного наблюдения, если скомбинировать
более чем 6 выпуклых точек и осязать их. Таким образом, мы
вновь приходим к той границе, которая получилась и при опы-
тах над чувствами зрения и слуха.
Однако значение этих выводов относительно объема сознания
и внимания отнюдь не исчерпывается количественным определе-
нием этого объема. Значение их прежде всего в том, что они про-
ливают свет на отношения содержаний сознания, находящихся в
фокусе внимания, с теми, которые принадлежат более отдаленно-
му зрительному полю сознания. Для того чтобы установить те от-
ношения, которые прежде всего выясняются при этих опытах, мы
воспользуемся для обозначения обоих процессов (вхождения в соз-
нание и в фокус внимания) двумя краткими терминами, приме-
ненными в подобном смысле уже Лейбницем. Если восприятие
сходит в более обширный объем сознания, то мы называем этот
процесс перцепцией, если же оно попадает в фокус внимания, то
мы называем его апперцепцией. При этом мы, конечно, совершен-
но отвлекаемся от тех метафизических предположений, с которы-
ми связал Лейбниц эти понятия в своей монадологии, и употреб-
ляем их скорее в чисто эмпирическо-психологическом смысле. Под
перцепцией мы будем понимать просто фактическое вхождение
какого-либо содержания в сознание, под апперцепцией-сосредо-
точение на нем внимания. Перципируемые содержания, следова-
тельно, сознаются всегда более или менее смутно, хотя всегда под-
нимаются над порогом сознания; апперципируемые содержания.
напротив, сознаются ясно, они, выражаясь образно, поднимаются
над более узким порогом внимания. Отношение же между обеими
этими областями сознания заключается в том, что каждый раз,
21
когда апперципируется известное изолированное содержание соз-
нания, остальные, только перципируемые психические содержания
исчезают, как если бы их совсем не было; напротив, когда аппер-
ципируемое содержание связано с определенными перципируемы-
ми содержаньями сознания, оно сливается с ними в одно цельное
восприятие, границею которого будет лишь порог сознания (а не
внимания). С этим, очевидно, стоит в тесной связи то обстоятель-
ство, что объем апперцепции относительно уже и постояннее, объ-
ем же перцепции не только шире, но и изменчивее. Меняется же
он, как это ясно показывает сравнение простых и сложных ритмов,
непременно вместе с объемом психических образований, объедн-
ненных в некоторое целое. При этом различие между просто пер-
ципируемыми и апперципируемыми частями такою целого отнюдь
не исчезает. В фокус внимания скорее же попадает всегда лишь
ограниченная часть этого целого, как это в особенности убедитель-
но доказывает тот наблюдающийся при экспериментах с чтением
факт, что мы можем варьировать отдельные просто перципируе-
мые составные части, причем общее восприятие от этого не нару-
шается. Более широкая область смутно перципируемых содержа-
ний относится к фокусу внимания - если воспользоваться образом,
который сам представляет собою пример этого явления,-как
фортепьянное сопровождение к голосу. Незначительные неточно-
сти в аккордах сопровождения мы легко прослушиваем, если толь-
ко сам голос не погрешает ни в тональности, ни в ритме. Тем не
менее впечатление от целого значительно ослабело бы, осли бы не
было этого сопровождения.
В этом отношении между перципируемы.ми и апперципируемы-
ми содержаниями сознания имеет значение еще другой момент, ко-
торый проливает свет на выдающуюся важность апперцептивных
процессов. Мы исходили из того, что для нас необычайно трудно
воспринять ряд ударов маятника как совершенно равных, так как
мы всегда склонны придать им известный ритм. Это явление, оче-
видно, находится в связи с основным свойством апперцепции, прояв-
ляющимся во всех процессах сознания. Именно мы не в состоянии,
как это хорошо известно и из повседневной жизни, постоянно и рав-
номерно направлять наше внимание на один и тот же предмет.
Если же захотим достигнуть этого, то скоро заметим, что в ап-
перцепции данного предмета наблюдается постоянная "смена, при-
чем она то становится интенсивнее, то ослабевает. Если воспри-
нимаемые впечатления однообразны, то эта смена легко может
стать периодической. В особенности легко возникает такая перио-
дичность в том случае, когда са.мые внешние процессы, на кото-
рые обращено наше внимание, протекают периодически. Как раз
это и наблюдается при ряде тактов. Поэтому колебания внимания
непосредственно связываются в этом случае с периодами впечат-
лений. Вследствие этого мы ставим ударение на том впечатлении,
которое совпадает с повышением волны апперцепции, так что рав-
ные сами по себе удары такта становятся ритмическими. Каков
22
именно будет ритм, это отчасти зависит от нашего произвола, а
также от того, в каком объеме стремимся мы связать впечатле-
ние в одно целое. Если, например, удары такта следуют друг за
другом слишком быстро, то это стремление к объединению легко
ведет к сложным ритмическим расчленениям, как это мы действи-
тельно видели выше. Подобные же отношения между апперципи-
руемыми и просто перципируемыми состояниями сознания получа-
ются также и при других, и в особенности при одновременных впе-
чатлениях, однако в иной форме, смотря по области чувств. Если,
например, мы покажем в опытах с тахистоскопом короткое слово,
то оно схватывается как целое одним актом. Если же дать длин-
ное "слово, например:
<Wahiverwandtschaften>,
то мы легко замечаем уже при непосредственном наблюдении, что
время восприятия становится длиннее и процесс восприятия сос-
тоит тогда из двух, иногда даже из трех очень быстро следующих
друг за другом актов апперцепции, которые могут протекать неко-
торое время и после момента впечатления. Еще яснее будет это
следование актов апперцепции друг за другом, если вместо слова
выбрать предложение, приблизительно равное по длине, например
следующее:
Morgenstunde hat Gold im Munde.
В этой фразе разложение восприятия на несколько актов су-
щественно облегчается разделением фразы на слова. Поэтому при
восприятии подобной фразы замечаются обыкновенно три следую-
щих друг за другом акта апперцепции, и лишь при последнем из
них мы схватываем в мысли целое. Но и здесь это возможно лишь
Б том случае, если предшествовавшие последней апперцепции ча-
сти предложения еще находятся в зрительном поле сознания. Если
же взять настол.ько длинное предложение, что части эти будут уже
исчезать из поля зрения сознания, то наблюдается то же явление,
что и при ритмических рядах тактов, выходящих за границы воз-
можных ритмических расчленений: мы можем связать в заключи-
тельном акте апперцепции лишь одну часть такого последователь-
ного данного целого. Таким образом, восприятие сложных тактов
и восприятие сложных слов или предложений по существу проте-
кают сходно. Различие заключается лишь в том, что в первом слу-
чае апперципируемое впечатление соединяется с предшествовав-
шим, оставшимся в поле перцепции впечатлением с помощью рит-
мического деления, во втором же случае-с помо |
|
